«…Мне нравятся все задачи…»

Я с огромной теплотой вспоминаю мои не очень многочисленные встречи с Виктором Александровичем Мельниченко. Впервые такая встреча состоялась на Одесском фестивале 1986 г, который проходил в стенах гостиницы Спорт. Виктор Александрович, как обычно, проживал совместно с Валентином Федоровичем Руденко, а я, делавший в то время первые шаги в композиции, смотрел на двух мэтров с благоговением. Тем не менее, мне удалось показать несколько своих задач и схем обоим маэстро, и получить дельные советы. Именно на пляже Аркадии в ответ на мой вопрос об оригинальности одной из задач, которая, по моему мнению, получилась у меня очень легко, на одном дыхании, Валентин Федорович Руденко заметил: «Если получилось очень легко, значит точно было раньше». Надо отдать должное Виктору Александровичу, он не согласился со своим именитым коллегой и посоветовал публиковать задачу, что я и сделал, получив за нее вполне приличное отличие. Впоследствии, Виктор Александрович продолжал активно посещать Одесские фестивали, где мы с ним непременно пересекались и обменивались новыми идеями. А впоследствии, после распада СССР, несколько встреч состоялось на Конгрессах шахматных композиторов в различных зарубежных странах.

Виктора Александровича часто и охотно приглашали судить самые различные конкурсы составления по двухходовым задачам, Альбомы ФИДЕ, чемпионаты России. Как-то он попросил прислать на конкурс, где он был арбитром, мою задачу. «Виктор Александрович, а какую задачу вам выслать, где много «реверсов», или что-то более классическое?» — спросил я, помня о его приверженности к сюжетно-классическим замыслам. «Конечно с реверсами», — не задумываясь, среагировал он. «Я очень люблю «реверсы», и чем более навороченной будет задача, тем лучше». Я с огромным удовольствием исполнил просьбу маэстро, получив в итоге самое высокое отличие. Конец двадцатого века был периодом очень бурного расцвета тематики перемены функций ходов («реверсов»), продвигаемых новым поколением композиторов. Находясь на острие любимого мною направления, Виктор Александрович принимал активное участие в его развитии и поддержке дерзкой молодежи, в первую очередь как арбитр многочисленных конкурсов. Но и сам он составил немалое количество задач на новомодную тематику, явившись одним из авторов популярной украинской темы. №1 одна из лучших таких задач.

1.R:e7? — 2.Bf6(A)#, 1…Ke5 2.Nf5(B)#, опровержение 1…e2!  Пробуем 1.K:g6? — 2.Nf5(B)#, 1…Ke5 2.B:e3(C)#, но 1…Nc5! Решает антикритический по отношению к полю f6 ход 1.Rf3! — 2.B:e3(C)#, 1…Ke5 2.Bf6(A)#, 1…g:h5 2.Nf5(B)#, 1…e:f3 2.N:f3#

Но самое примечательное в отношении судейства Виктора Александровича прозвучало в нашем разговоре на одном из конгрессов по композиции. Я спросил, почему при судействе Альбомов ФИДЕ и чемпионатов России он так много ставит высоких оценок задачам, значительно больше, чем другие судьи, в чем причина его щедрости?  Он ответил просто: «Толя, все дело в том, что я люблю шахматную композицию, и мне действительно нравятся все задачи, не только мои собственные. А некоторые любят только свои». По этическим соображениям я не называю фамилий маститых композиторов, имевшим, по его мнению, этот порок. Но сам по себе ответ меня глубоко поразил. Не скрою, в годы композиторской молодости я сам грешил «маний величия», болезненно воспринимая недостаточно высокую оценку своим задачам в отдельных конкурсах. Но после слов Виктора Александровича, а с годами все больше и больше, я осознал, что способность любить чужие задачи – это дар, отсутствующий у ряда наших коллег, к сожалению. Некоторые из них действительно любят только свои произведения, ревностно относясь к достижениям коллег. Итоги последнего чемпионата мира в двухходовом разделе наглядный тому пример. Ради погони за медалями одни композиторы рассылают арбитрам мнимых предшественников к задачам конкурентов, прекрасно осознавая, что они таковыми не являются (вдруг сработает!), а другие композиторы–арбитры с готовностью ставят нули задачам с рекордным содержанием, которые априори не могут иметь предшественников, воспользовавшись формально предоставленной возможностью и не смущаясь остаться в гордом одиночестве. Тем самым заметно искажаются итоги престижного соревнования. Но история, как говорится, рассудит.

Вспоминаю еще один любопытный разговор с Виктором Александровичем по вопросам нашего любимого жанра. Я посетовал ему на то, что меня часто упрекают (особенно мэтры – ветераны, не работающие в двухходовом жанре) в наличии большого количества взятий в отдельных моих задачах. «Полнейшая чушь», — моментально среагировал маэстро. «Взятие – такой же шахматный ход, как и все остальные. И почему тогда его не должно быть в твоих задачах? Не обращай внимание! Главное, чтобы задача была хорошая». Мне сразу стало легче, хотя взятий черных фигур в своих задачах все равно стремлюсь свести к минимуму.

Получилось так, что совместно с Виктором Александровичем у меня была составлена всего лишь одна задача (№2). На одном из международных конгрессов на блиц конкурсе по двухходовкам мы случайно оказались за соседними столиками. Незаметно работа над задачей на предложенную тему превратилась у нас в коллективное творчество. Финальная позиция не смогла принять участие в блицконкурсе, т. к. мы оба упустили одно из обязательных требования соревнования, но в целом получилась весьма гармоничной. Позднее Виктор Александрович опубликовал ее в престижном западном издании.

В начальной позиции маты готовы на все ходы, кроме одного 1…e3 2.Qg2#, 1…b:a4 2.c4#, 1…c4(c:b4) 2.Qd4#, но на 1… B:b2 ответа нет. Попробуем подготовить его, перекрывая тематическую линию (превентивное перекрытие). 1.Bc3? Цугцванг. 1…B~ 2.R:d2#, но 1…b:a4! (нет 2.c4? — перекрыта пешка). 1. c3? Цугцванг. Опровержение 1…e3! (нет 2.Qg2 — перекрыт слон). Решает ход ферзя на узловое поле с переменой матов на тематические защиты 1.Qc3! Цугцванг. 1…e3 2.Qd3#, 1…b:a4 2.Qc4#, 1…B:b2 2.R:d2#, …c4(c:b4) 2.Qd4#. Сюжетная задача, основанная на многочисленных эффектах перекрытия линий.

 

  Анатолий Слесаренко

Дубна, 21.06.2019